Гурт. Часть 1 - ФанФики | FanFiction - Чтиво

Tokio:Babylon Fruits Basket Home cosplay yami no matsuei cosplay FullMetal Alchemist Fruit Basket Bleach Chrno Crusade Jungle Wa Itsumo Hale Nochi Guu Ouran High School Host Club TSUBASA Star Trek TOS Reboot Crossover Soul Eater Wolf's Rain X-men First Class DS9 TNG Voyager Enterprise Weiss Kreuz Smallville Harry Potter NARUTO star wars House M.D. Supernatural Merlin BBC Sherlock BBC Star Trek Into Darkness Tas Doctor Who Fourth Doctor Fall Out Boy Sailor Moon Hannibal Vampire Chronicles Victor Frankenstein Frankenstein бес_смертный Death Note Loveless D.N.Angel The Venture Bros. Dexter Babylon-5 South park Original Third Doctor Teen Wolf Musketeers glee x-files Sleepy Hollow Black Sails SG-1 Stargate Mara Jade Skywalker Kuroshitsuji

Приветствую Вас Гость | RSS

Регистрация | Вход

Главная | HomePage » Чтиво | ReadingMatter » ФанФики | FanFiction

13 Января 2012

Гурт. Часть 1

Автор: Severny Sneg
Бета: Katkhen
Фэндом: X-Men First Class
Жанр: angst
Пэйринг: Эрик/Чарльз
Рейтинг: 18+
Размер: миди
Дисклаймер: права имею только гражданские и водительские

Чарльз кричит до хрипоты. Монета в 5 рейхсмарок времён нацистской Германии пулей планомерно вгрызается в его голову, оставляя за собой ледяную брешь. Тело горит, мысли горят, но холод, тянущийся за монетой, не приносит ничего, кроме страха. И этот страх пугает больше, чем боль. Ксавье из последних сил, не отрывая палец от виска, удерживает концентрацию на чужой агонии, и продолжает орать что есть мочи. Наверное, подсознательно он всё же хочет быть услышанным. Он надеется, что звуковая волна пройдёт сквозь щели покорёженного металла подводной лодки и пробьёт защитный шлем, как чеканный диск сейчас пробивает его череп. И тогда Эрик поймёт, как ему больно, и прекратит это насилие. Ведь Чарльз, контролируя сознание Шоу, держит его только потому, что боится за жизнь друга, но никак не для того, чтобы стать соучастником убийства. Всё держит и держит. А Эрик всё глубже и глубже проталкивает свою месть в плоть врага и не слышит никого и ничего, кроме ликующего звона в ушах. Он наслаждается своей победой. По крайней мере так думает Чарльз, когда монета в его сознании напоследок царапает ребром затылок, прокручиваясь под властью магнитных потоков. После этого становится темно и тихо.

***

В темноте слышится сдавленный стон, и в полоску света от окна попадает синяя ткань пижамной рубашки.
— Чарльз? — зову я хриплым от долгого молчания голосом.
По шороху постельного белья понимаю, что он пытается приподняться на кровати, и, действительно, через несколько секунд уже могу разглядеть очертания растрёпанных волос и покатых плеч на фоне белеющего изголовья.
— Эрик. Почему ты в шлеме? — первое, что спрашивает он у меня. А ведь с его ракурса кресло, в котором я провожу не первую ночь, полностью скрывается в тени.
— Не хотел будить тебя, — я подхожу к кровати и привычно присаживаюсь на самый край. — Тебе надо принять эти лекарства и лечь спать.
— Спать? — его голос совсем сиплый, но я так рад, что он разговаривает со мной. Пока ещё разговаривает.
— Я же только проснулся. Сколько я пролежал?
— Шесть дней, — я беру его руку и вкладываю в неё стакан с шипящим антибиотиком.
Ксавье не сразу подносит его ко рту. Сперва он выпрямляет другую руку и в полумраке долго вглядывается в локтевой сгиб, где, как я знаю, темнеют следы от уколов. Ровно пять.
— Нет смысла и дальше вводить внутривенно, — пожимая плечами, объясняю я.
— Что со мной? — Чарльз наконец-то осушает стакан и, чёрт возьми, с любопытством учёного смотрит на меня. Я вижу, как в скудном лунном свете, пробивающемся из-за неплотно прикрытых штор, блестят его глаза. Протягиваю ему второй стакан, и Чарльз его также выпивает до дна. На этот раз в воде было снотворное, но даже будь это яд, он бы принял его от меня. Ведь действительно принял бы, потому что доверяет.
— Ты вырубился после того, как я разобрался с Шоу. Зверь сказал, это что-то вроде воспаления в коре мозга, — старательно говорю это без эмоций, но меня всё-таки накрывает. — Чарльз, прости меня, я не знал...
— Долбаный Шоу, — внезапно ругается Ксавье, от чего сам же дёргает плечами. Хотя по мне так пусть ругается: Шоу действительно виноват. Во всём.
— Ничего страшного, — добавляет Чарльз уже в типичной для него спокойной манере. — Я не стеклянный, не развалюсь.
Не стеклянный, но что-то от этого есть в тебе: ты, друг мой, виден насквозь со своими пацифистскими идеями. Правда, сколько же в тебе оказывается граней!
— Чем всё закончилось? — в его голосе появляется напряжение.
— Об этом лучше завтра, — я само спокойствие, прямо как ты учил меня, Чарли. — Тебе нужно спать, иначе весь курс лечения будет насмарку. Синий мохнатый верзила мне это хорошо разъяснил.
К счастью, голова Ксавье уже откинулась на подушку — быстродействующие были лекарства — и мне остаётся только уложить Чарльза поудобнее. Ничего особенного, просто я чувствую себя должным, ведь он сделал мне такой подарок: он подарил мне смерть Шоу и рождение нового мира.

***

Странно, но я не чувствую себя глупо, когда поднимаюсь по ступенькам на второй этаж и несу завтрак в постель своему другу. Меня напрягает только поднос из резного дерева: если бы он был металлическим, его не пришлось бы нести в руках. Зато ручка спальни Чарльза из металла, и я спокойно открываю дверь, не боясь нарушить хрупкое равновесие чашки кофе.
— Эрик, — выдыхает Ксавье вместо приветствия. — Это просто смешно. Сними шлем.
Мой подопечный уже проснулся. Он сидит на постели, откинув спину на гору подушек, и с напряжением смотрит на меня. Наверное, выгляжу я всё же глупо.
— Зачем эта игра? — продолжает он. — Как ты хотел? Чтобы я узнал обо всем из газет?
На какое-то время повисает тишина, в звоне которой он испытующе вглядывается в мои глаза.
— Тебе пока нельзя волноваться, — тихо говорю я, опуская поднос на прикроватную тумбу. Это занимает пару секунд, но для подготовки к продолжению разговора мне нужно гораздо больше времени. Конечно, после того, как ночью Чарльз пришёл в себя, мне следовало бы уже спланировать следующий шаг, но как-то не получилось. Хотелось отложить момент расставания с ним.
Ксавье никак не реагирует на мой уклончивый ответ, как и на принесённые мной тосты. Словно решил объявить бойкот мне, а вернее мне в шлеме.
— Кажется, раньше ты не копался в памяти друзей без спроса.
— Я прочитал Риптайда, — с готовностью отвечает он.
— Ясно.
— Эрик, — как же мне нравится, когда он вздыхает моим именем. — Ты сам вынудил меня на это. Этот шлем...
— Не замечал у тебя паранойи.
— Я тоже, — Чарльз меняется в лице. Я вижу, как рефлекторно поджимаются его губы, всего на миг, что выдаёт обиду или скорее даже разочарование. — Но обстоятельства обязывают.
Пусть. Пусть пока изображает из себя оскорблённую невинность. В конце концов он имеет на это полное право. Я поступил с ним жестоко: я причинил ему боль и разрушил надежды на мир во всё мире, его такие наивные, инфантильные надежды. Но он простит меня: он же Чарльз Ксавье, само понимание и толерантность. Он простит и примет мой выбор, а если я буду убедительным, если смогу наконец доказать свою правоту, то и признает несбыточность своей мечты, и поддержит мои идеи.
— Я не сниму шлем, пока мы всё не обсудим, — я обхожу постель и устраиваюсь в привычном мне кресле.
— А что тут обсуждать? — Чарльз говорит без эмоций, как-то буднично, что для него неестественно, учитывая момент. — Ты убил 1117 человек и положил начало войне людей против мутантов.
— Я положил начало светлому будущему для мутантов! И у меня не было выбора — не я запустил ракеты, — начинаю свою агитационную речь.
— Выбор есть всегда, Эрик, — Чарльз больше не смотрит на меня. Он пожимает плечами, и этот его жест вкупе со спокойным голосом совсем сбивают меня с толку. — Ты мог просто увести ракеты в сторону. Но ты поступил иначе.
Ксавье говорит всё правильно, всё то, о чём он и должен говорить, приближая час икс в наших отношениях. Его тело расслаблено, веки полуопущены, и ресницы прячут от меня синие зеркала его глаз. Во вновь повисшей тишине я разглядываю его ещё нездоровое бледное лицо со впалыми щеками, всматриваюсь в потрескавшиеся губы, и начинаю понимать, что следующие произнесённые ими слова не будут иметь значения. Через секунду я уже точно знаю, что не смогу оставить Чарльза и не смогу дать ему уйти. Просто запру его в башне этого замка, пока он не согласится с моими взглядами, или же переломаю ему ноги, чтобы не сбежал, — но не отпущу. Потому что он мой, он мне нужен.
— Я не могу тебя осуждать, — если бы не видел, как только что двигались губы Ксавье, то решил бы, что это слуховая галлюцинация. — Что-то подобное должно было случится рано или поздно.
Просторная комната с тяжёлой старинной мебелью плавно сужается до сидящего со слегка опущенной головой Чарльза.
Происходящее кажется нереальным: оно слишком похоже на заветное желание, в исполнение которого я никогда не верил, но которое при этом сбывается. Я плавно поднимаюсь и с какой-то лёгкостью в ногах, словно спускаясь с горки, приближаюсь к пологу кровати. Меня тянет к Ксавье, словно это он мастер магнетизма, а я — всего лишь литая статуя, ведомая его силой. Если бы я сейчас не был уверен в надёжной защите своего разума, то решил бы, что телепат взял его под контроль. Мне начинает казаться, что природа излишне наградила это существо властью над чужими мыслями: оно и без эволюционного превосходства всем своим видом и каждым словом способно подчинять себе окружающих.
У кровати мне приходится побороть глупое желание опуститься на корточки, и я сажусь на покрывало, лицом к моему Чарльзу. Тот, в свою очередь, никак не реагирует на моё приближение и, только когда ощущает натяжение одеяла от моего веса, поднимает голову и смотрит на меня.
— Ты правильно сделал, что привёл всех мутантов сюда, — продолжает рассуждать он. — После случившегося каждый из нас находится в опасности, а из людей об этом месте знала только Мойра.
Он вновь отводит взгляд, и ко мне опять просится чувство вины. Я усиленно гоню его прочь:
— Чарльз, мне пришлось её устранить — она набросилась на меня, пыталась помешать держать под контролем ракеты.
— Жаль.
Мне не хочется слышать грусть в его голосе. Мне вообще не хочется знать, что ему жаль эту недоделанную блюстительницу национальной безопасности.
Ксавье внезапно протягивает руки, но я успеваю перехватить запястья, когда его пальцы едва касаются шлема.
— Эрик, он не нужен, — тихий, уговаривающий шёпот. — Я не собираюсь тебе мешать — это бессмысленно, ведь всё уже случилось. Теперь надо решать, что нам делать дальше.
Я не знаю, что делать. Всё, что было сказано, слишком похоже на уловку, особенно это приглашающее «нам». Но разве Чарльз способен на такое? Мне вспоминается его фраза, сказанная ночью у главного входа базы ЦРУ: «Я тебя не удерживаю, а могу. Но не буду». Мне хочется верить, что и теперь это так. Правда, сейчас речь идёт не о моей жизни, а о судьбе всего этого сумасшедшего мира.
Он отрывает спину от подушек и сокращает расстояние между нами:
— Они стреляли в нас сотней залпов. Они хотели убить нас всех, даже не разобравшись в ситуации. Без суда и следствия. Эрик, — его пальцы заметно дрогнули, — ты был прав: люди не готовы нас принять.
У меня больше нет выбора. Ведь я сам подошёл так близко, словно напрашивался на подобную проверку доверия. К тому же, какой теперь смысл в шлеме, если для Чарльза он не преграда: Ксавье каким-то образом его уже пробил и прочно поселился в моём сознании.
Мои руки опускаются, и я чувствую боль в висках от ожидания развязки. Чарльз аккуратно, словно держит дорогое яйцо Фаберже, приподнимает шлем. Голове становится значительно легче: металл больше не давит на макушку, а лёгкие перестаёт жечь, потому что я вспоминаю о необходимости дышать. Я не чувствую Чарльза в своей голове. Он укладывает шлем себе на колени и смотрит на меня с едва различимой улыбкой. И я без телепатии понимаю, что до последнего момента ему тоже было страшно.

***

Обед Чарльз проспал. Очевидно, сказывалась слабость после болезни. Из посетителей кроме меня у него был только Зверь, остальных, даже Мистику, он игнорировал: просто не отзывался на стук в дверь. Хотя, кто его знает, может, действительно спал весь день. МакКой заверил, что Ксавье определённо пошёл на поправку и что через пару дней он пополнит наши ряды совершенно здоровых мутантов. Мне хочется ему верить. За сегодняшний день, пока я пытался примерить на себя роль руководителя новоиспечённого штаба и впервые после происшествия на острове несколько часов не видел Чарльза, я понял, насколько его близость для меня важна. В прямом смысле близость: мне необходимо знать, что он рядом, что с ним всё хорошо, мне необходимо контролировать его безопасность. Словно стоит мне его оставить, как с ним непременно что-то случится.
Я не сразу реагирую, когда Мистика подскакивает из-за стола и задевает меня плечом, несясь через всю кухню к двери:
— Братик мой! Я так рада!
По моим коленям растекается желтоватое пятно чая — хорошо, что еле тёплого — и я слышу совсем неизвиняющийся голос девушки:
— Ой, прости пожалуйста.
Она самозабвенно обнимает вошедшего Чарльза, целует его щёки, радостно что-то верещит, будто он только что вернулся из долгой дальней поездки, и на дворе рождественские каникулы, а не война за выживание. Ей вторят приветливые голоса детишек, которые после ужина засиделись перед маленьким телевизором. Я же для себя отмечаю, что глаза Чарльза совсем не заспанные, а его губы, которые он очевидно долго и усердно кусал, налиты кровью. Он всегда так делает, когда сильно задумается.
«Конгресс готов в очередной раз рассмотреть законопроект об обязательной регистрации мутантов. Сенатор Байрд уверен, что новая редакция проекта будет одобрена верхней палатой», — вещал принесённый из пустующей комнаты телевизор. На экране статичный кадр с Белым домом сменился худым и морщинистым лицом мужчины с веером из микрофонов у подбородка. — «После вчерашнего обсуждения были внесены правки, касающиеся учреждения органа надзора за зарегистрированными мутантами. Для этих целей в каждом полицейском управлении предлагается создать отдел, которому надлежит контролировать местоположение и деятельность мутантов на своей территории».
— В следующих правках будет пункт о лагерях для нас, — цедит Банши.
— Или о принудительной кастрации, — Алекс нервно хихикает, но его попытка сострить остаётся без внимания.
— Да заткнитесь вы оба! Дайте дослушать, — шикает Ангел.
— Успокойся. Это ведь круглыми сутками крутят, — Мистика по-прежнему прижимается к Ксавье, обнимая его за талию.
— Надо скорее возобновить поиск мутантов, — после этих слов никто уже не обращает внимание на телевизор — все пристально смотрят на Чарльза. Он мягко отстраняет Рейвен. — Надо найти их как можно больше, пока закон не принят. Хэнку следует срочно восстанавливать Церебро, а тем временем мы с тобой, — он смотрит на меня, — должны повторно наведаться к уже известным нам лицам. Я уверен, что теперь они не откажутся от нашей помощи.
— Хорошо. Только можно я сперва брюки переодену? — теперь все, кроме нас с Чарльзом, прыснули со смеху.
Последние дни нервы у всех на пределе, но каждый по-своему уже начал свыкаться с текущем положением дел. Чарльзу же только предстоит узнать, как плоха сейчас для нас эта ситуация и насколько хуже она может стать. Однако я откровенно удивлён. Не знаю, о чём он думал весь день, сидя взаперти в своей красивой комнате, — не я тут телепат — но почему-то был уверен, что Чарльз захочет уладить конфликт мирным путём. По крайней мере хотя бы попытается и предложит такой вариант, потому что метод Ксавье — переговоры и дипломатия. Безусловно, это был бы бессмысленный поступок: я доказал бы его наивность и неуместность, учитывая размер конфликта, но он мог хотя бы попытаться убедить меня в обратном.
— Ты ведь вернёшься потом? — спрашивает Чарльз, когда я прохожу мимо него к выходу. — Я хотел с тобой поговорить.
Мне сложно оторвать от него взгляд, когда он так смотрит. Этот загадочный блеск в глазах, свидетельствующий о том, что в голове блуждают шальные мысли, гипнотизирует меня, как игра факира на флейте змею.
— Встретимся через полчаса. В библиотеке, — мне захотелось не только сменить брюки, но и принять душ. — А вы, ребята, — я оборачиваюсь к зависшей за столом молодёжи, — пока покормите нашего профессора. А то он страшней смерти.
Уголок моих губ дёргает усмешка, когда я вижу удивление на лице Чарльза. Ничего, он ещё скажет мне спасибо за навязанную заботу. И с этой мыслью я оставляю Ксавье на попечение начавших суетится «студентов».

***

— Сегодня без шахмат? — спрашиваю я с порога библиотеки.
Чарльз привычно сидит в кресле, закинув ногу на ногу, и смотрит куда-то в сторону не разожжённого камина.
— Голова болит, — обернувшись, он не отвечает на мою улыбку, но голос мягкий.
— Тогда, может, отложим разговор до утра?
— Нет, — его брови сходятся на переносице. — Завтра утром надо уже действовать.
— Чарльз, я понимаю, что ты жаждешь активности, — я сажусь напротив него, но почему-то не в кресло, а прямо на журнальный столик, который сегодня не заставлен чёрно-белыми фигурами. Ксавье хмуриться чуть сильнее, но ничего не говорит по поводу моей фривольности. — Может, ты чувствуешь, что много пропустил, и хочешь это наверстать? Но тебе не кажется, что лучше было бы сначала восстановить силы и разобраться во всём получше...
— Эрик, — теперь он злится, — я не год проспал, чтобы мне надо было в чём-то разбираться. Прекрати, пожалуйста, спектакль про сиделку и пациента, оставь эту роль Хэнку.
Я непроизвольно морщусь, и мой собеседник, конечно, это замечает. Ксавье на минуту замолкает. Он пристально всматривается в моё лицо, отчего я чувствую пробегающий по телу холодок, а потом резко отводит взгляд к ровным рядам книжных полок, откидывается на спинку кресла и вытягивает ноги, положив их на столик рядом с моим бедром. Он шумно вдыхает и, прежде чем заговорить, широко улыбается. Мне становится душно.
— Друг мой, мне очень приятна твоя забота, — когда Чарльз вновь смотрит на меня, его глаза напоминают о тёплом безоблачном дне. — Но тебе не стоит так утруждать себя из-за чувства вины, ведь это была неосторожность, просто несчастный случай. Давай оставим всё это в прошлом и обсудим с тобой насущные проблемы.
Мне не хочется возражать. Не хочется сейчас рассказывать ему, что я на самом деле чувствую, а вернее, чего не чувствую. Что для меня винить себя в случившемся — всё равно что жалеть об этом, а я точно не жалею об убийстве Шоу. Наоборот, я радуюсь, всякий раз прокручивая в воспоминаниях момент его смерти. Он ведь даже не упал, когда его глаза перестали блестеть: Ксавье держал его до последнего миллиметра пути монеты, до тех пор, пока та не вылетела с обратной стороны его головы. Я смог насладиться каждой секундой мести, глядя в его бледнеющее лицо. Так что на самом деле меня наполняет чувство благодарности к Чарльзу за столь щедрый подарок, и мне хочется отплатить ему за помощь.
Чтобы не скрещивать руки на груди в слишком откровенном жесте, я перекидываю одну из них через колени Ксавье и опираюсь на стол, давая понять, что готов слушать.
— Ты ведь помнишь Эмму Фрост? — внезапно спрашивает он.
— Конечно.
— И ты помнишь, где мы её оставили?
Чёрт, я помню: мы сдали её на руки ЦРУ, которое как раз сейчас ведёт активное расследование относительно мутантов и их потенциальных возможностей.
— Вижу, что ты понял ход моих мыслей, — Чарльз подаётся вперёд, сгибая при этом ноги, и они легко касаются моего предплечья. — Мы должны освободить её. И чем скорее, тем лучше для нас всех.
— Ты думаешь, она может как-то вывести агентов на нас?
— Маловероятно. Я старался не подпускать её к нашим сознаниям так же, как и она защищала мысли своих соратников. Однако ни в чём нельзя быть уверенным. К тому же, боюсь, ей сейчас приходится нелегко.
— Ты её слышишь?
— Что ты, нет, — он наклоняется ещё ближе и смотрит на меня снизу вверх своими большими глазами. — Но ведь мы можем представить, как далеко могут зайти военные, чтобы заставить служить своим интересам.
Я несдержанно дёргаю плечами и резко сажусь ровно, будто меня неожиданно укололи. Неприятное чувство зарождается у меня внутри: похожее на злость, только с примесью отвращения, и я пока не знаю, куда его можно выплеснуть. Кованые каминные часы начинают позвякивать о мраморную кладку, а лампочки в торшерах — бессистемно мигать из-за деформаций спиралей накала. Странно, почему я раньше не думал о том, каково приходится этой блондинке в руках псевдоучёных и военных? Конечно, всё дело в Шоу: ведь она была в его команде и, следовательно, воспринималась как враг. Но ведь теперь у мутантов только одна сторона — наша, и мы все вместе должны противостоять общему врагу в лице недоразвитого человечества.
Мой щеки касается тёплая ладонь, и я выныриваю из омута неприятных мыслей, чтобы вновь увидеть перед собой добродушное лицо Чарльза.
— Теряешь контроль, друг мой, — произносит он и возвращает руку на подлокотник кресла, а моё лицо продолжает гореть. И я не уверен, что это из-за гнева.
— Прости. Просто накопилось за день, — мне физически необходимо отвести взгляд, поэтому я пару раз моргаю и отворачиваюсь, изображая усталость.
Ксавье с улыбкой наклоняет голову в бок:
— Загоняли тебя наши ученики?
— Да, нервных срывов за последние дни прибавилось, — я с радостью подхватываю новую тему разговора, хотя она тоже неприятная. — У кого проблемы с самооценкой, у кого — с родными.
— Сейчас непростой период, мы все по-своему переживаем, — Чарльз убирает ноги со столика и встаёт с кресла. — Поэтому нам надо держаться друг друга, и я рад, что у меня есть ты, и я могу тебе доверять.
Я вскидываю голову и с благодарностью смотрю на Ксавье. Ничего не могу с собой поделать: это чувство вопреки моим желаниям вспыхивает жарким светом, стоит только Чарльзу дать понять, что наше партнёрство для него важно. Никогда бы не подумал, что быть значимым для кого-то может быть так приятно.
Мне не хочется вставать, потому что это будет означать конец нашей вечерней беседы. Однако я поднимаюсь на ноги, ведомый желанием быть ближе к другу и, привычно наклонив голову, встречаю его доверчивый взгляд.
— Я тоже рад, что рядом и что ты в порядке, — рука сама поднимается и отводит выбившуюся прядь со лба Чарльза. — И я знаю, что могу тебе доверять.
Он улыбается. Он так открыто улыбается, что у меня сводит скулы от напряжения.
— Спокойной ночи, друг мой, — говорит Ксавье и медленно поворачивается к двери. — Завтра утром в девять предлагаю обсудить план визита в главное управление ЦРУ с Азазелем и Риптайдом.
— Согласен. Возможно, нам понадобится ещё твоя сестра...
— Подключим Рейвен, если она будет нужна, после принятия плана. До завтра.
Дверь остаётся открытой, и я вижу, как он поднимается на второй этаж по широкой лестнице, слышу, как шуршат его ботинки по толстому ворсу ковра. Не знаю, почему я продолжаю стоять и вслушиваться в копошение готовящихся ко сну обитателей особняка. Просто внутри меня, где-то на уровне солнечного сплетения, что-то неприятно сжалось.

Share on Tumblr

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]

Библиотека | Library

ФанФики | FanFiction

Сценарии | Scripts

Стихи | Poetry

Поиск | Search